Публикации Коновалова Юрия Витальевича » Формирование населения Ирбитской слободы в первые пятьдесят лет существования (1632-1682 гг.).
[Ирбит и Ирбитский край. Очерки истории и культуры. Екатеринбург, 2006. ]
Ирбит, являющийся сегодня центром Ирбитского района и одновременно центром Восточного округа Свердловской области, в разные периоды играл различную роль в административной и экономической истории Урала. В предлагаемом очерке кратко описывается самый ранний этап освоения территории современного города Ирбита и его ближайшей округи, входившей в XVII веке в границы Ирбитской слободы – первого административного образования на этих землях.
Верхотурская окраина.
Вхождение Западной Сибири в состав Русского государства в конце XVI века поставил перед властями задачу об управлении новой огромной территорией. Воеводы первых русских городов в Сибири административно заведовали обширными пространствами с неясными границами и редким местным населением, выплачивающим ясак в царскую казну. Новые уезды формировались по мере создания новых центров управления.
Первым русским опорным пунктом восточнее Уральского хребта, который тогда еще не носил этого названия, был Верхне-Тагильский городок, существовавший в 1584-1589 гг.[1]. Через него проходила главная «государева» дорога в Сибирь. В 1585 году на месте бывшей столицы хана Кучума поставили Тюмень[2], а еще спустя год был основан Тобольск, ставший на много лет главным русским городом Сибири. Где проходили административные границы между этими городами в первые годы их существования, точно не известно. Но, очевидно, что земли бассейна реки Туры были разделены между воеводами Верхне-Тагильского городка и Тюмени, возможно, в месте впадения в Туру Тагила. В таком случае река Ница со всеми притоками должна была быть в ведении Тюмени с момента ее основания. В 1589 году в результате подчинения Пелымского княжества государева дорога была перенесена далеко на север и Верхне-Тагильский городок был ликвидирован[3]. С этого времени весь бассейн Туры управлялся из Тюмени.
К концу 90-х годов государева дорога вернулась на Туру, но не через Тагил, а через верховья самой Туры. Возникновение новых городов – Верхотурья (1598 год) и Туринска (1600 год) - привело к переустройству административной системы Западной Сибири. Бассейн реки Туры был разделен на три уезда. Отсутствие системы населенных пунктов и сухопутных дорог продиктовало размежевание уездов по водоразделам рек. В результате Верхотурью стали подведомственны верхнее течение Туры (до устья Тагила) и Тагил со всеми притоками, Туринску – среднее течение Туры (от устья Тагила до устья Ницы[4]) и огромные территории бассейнов её притоков – Ницы, Нейвы, Режа и т.д.
Грамота от 20 сентября 1600 года о передаче ясачных волостей от Тюмени к Туринску сообщает первые сведения об обитателях берегов Ницы: «Да Епанчина ж збору на Нице против острогу во днище юрт Нагаев, 13 человек.»[5] Очевидно, что речь идет о главах семей, поэтому общая численность ясачных людей по Нице могла составлять около сотни человек. В дальнейшем Нагаев юрт распался. Более поздние документы показывают на этой территории несколько ясачных волостей: Тентюкову (на современной карте: от села Голубковского до села Ключи), Ермолаеву (от Ключей до деревни Бердюгиной), Калмакову (от Бердюгиной вниз по реке), Зензярову, Илчибаеву, Кичюбаеву, Тюряшиеву (Тюрютиеву)[6].
Статус новых городов изначально был различным, что и продиктовало во многом их дальнейшую судьбу. В Верхотурье была устроена таможня, контролировавшая потоки людей и товаров в Сибирь и обратно, что сразу поставило город в особое положение. Туринск же изначально рассматривался скорее как ямская станция, чем как административный центр. Первые управители Туринска даже не имели ранга воевод, довольствуясь положением письменных голов. Только назначение в Туринск в 1606 году Ивана Никитича Годунова повысило статус города[7], поскольку царскому родственнику было совсем уж не к лицу служить в письменных головах.
Но повышение ранга управителя не добавило значимости самому городу. Разница в статусе центров быстро привела к изменению границ подведомственных территорий в пользу Верхотурья. Процесс захватов был простым. Сибирским гарнизонам требовался хлеб и другие продукты сельского хозяйства. Одним из показателей успешной деятельности воевод было увеличение числа хлебопашцев и размеров пахотных земель. Власти Верхотурья, находясь на начале переселенческих путей, просто перехватывали всех желающих крестьянствовать и селили их от своего имени, получая затем соответствующее поощрение от правительства.
В 1619 году произошло первое внедрение верхотурских поселенцев в туринские земли – в место слияния Нейвы и Режа. После недолгого разбирательства в 1621 году именно эту точку признали границей двух уездов[8]. Но переселенцам эти рубежи оказались тесны и они почти сразу начали их отодвигать. 15 мая 1623 года невьянским пашенным крестьянам Голубчикову, Новоселову и Зогзину ясачный человек Туринского уезда Никита Тентяков продал «на Нице водчину свою на нис Нице на левой стороне с верх конца с Кедровского болота вниз по реке по Боровой больший бор»[9]. В результате этой сделки границы угодий невьянских крестьян (фактически – Невьянской слободы и Верхотурского уезда) отодвинулись на восток до нынешней границы Алапаевского и Ирбитского районов.
Верхотурские власти тоже продолжили освоение подведомственных Туринску земель. В 1626/27 году на территории Тентюковой и Ермолаевой волостей была основана Ницынская слобода[10]. В 1628 году становится известно о рудном болоте на Нице между Невьянской и Ницынской слободами, где в 1629/30 года верхотурскими служилыми людьми было организовано железоделательное производство[11] (сейчас – село Рудное). Вскоре ниже Ницынской основывается Ирбитская слобода (см. далее).
Но не только Верхотурье теснило Туринск. Воеводы Тобольска, пользуясь статусом своего города, являвшегося административной столицей Сибири, еще более беззастенчиво перекраивали границы уездов в свою пользу. Если Верхотурье захватывало земли ещё не охваченные крестьянской колонизацией, то в 1626/27 году из Тобольска «учали ведать» Чубарову слободу, основанную туринскими властями в 1622/23 году[12]. В 1634/35 году тобольские власти основывают Киргинскую слободу[13], смыкая границы Верхотурского и Тобольского уездов на Нице. В результате к середине 1630-х годов юго-западные рубежи Туринского уезда сократились до линии водораздела Туры и Ницы, а южные отодвинулись от устья Ницы до современного села Сладковского.
Особенностью переноса административных границ было то, что ясачное население новых верхотурских слобод продолжало подчиняться Туринску. Это обстоятельство ставило ясачных в очень невыгодное положение, так как слободские приказчики и крестьяне не считали нужным выполнять распоряжения туринских властей, а при переносе разбирательств на воеводский уровень, власти Верхотурья, естественно, отстаивали интересы «своих».[14]
Туринск вынужден был мириться с таким положением. Только в 1639 году воевода Никита Васильевич Кафтырев пробовал восстановить хотя бы частично позиции Туринска на Нице, попытавшись селить туринских крестьян среди деревень Ницынской слободы. Несколько лет переписки окончились в 1644 году признанием реально существующих границ[15], хотя отдельные разбирательства продолжались и позднее[16].
Таким образом Ирбитская слобода с первых лет своего существования формировалась как пограничная с туринскими и тобольскими землями окраина Верхотурского уезда.
Начало Ирбитской слободы.
Рассматривая историю основания населенных пунктов исследователи всегда задаются двумя вопросами: «когда?» и «кто?». Ответы на эти вопросы и дают картину начала поселений.
Когда? В литературе можно встретить несколько различных дат основания Ирбитской слободы. Если отбросить погрешности отсчета, ошибки и краеведческие фантазии, то прямые указания документов дают 7140 год, то есть время с 1 сентября 1631 по 31 августа 1632 года. Е. В. Вершинин относит время основания слободы к 1632 году исходя из того, что первые крестьяне были прибраны «при подьячем при Втором Шестакове», а Шестаков прибыл в Верхотурье в феврале 1632 года[17]. Но что скрывается в документе за определением «прибраны»?. Непосредственно привлечением крестьян в слободу и организацией их поселения занимался слободчик Иван Шипицын. Подьячий только вел делопроизводство. С сентября 1631 по февраль 1632 года в Верхотурье подьячего не было. Вряд ли слободчик и все остальные в Верхотурье остановили текущие дела и ждали нового подьячего. Поэтому, возможно, что Ирбитская слобода была основана еще в конце 1631 года, а прибывший в начале 1632 года Второй Шестаков только официально оформил «прибор» крестьян. Это соображение заставляет документально обоснованным временем основания Ирбитской слободы считать сентябрь 1631 – август 1632 гг., а более точная дата еще требует уточнения.
Кто? Имя основателя Ирбитской слободы хорошо известно из краеведческих и исторических изданий – Иван Шипицын (иногда – Спицын). Но история его семьи, как и подробности его биографии, похоже, еще ни разу в литературе не освещались
Самые ранние сведения о Ивашке Шипицыне содержит перепись Верхотурского уезда 1621 года. В это время он крестьянствовал в Тагильской слободе в деревне «на Мулгае ниже устья речки Бобровки» совместно с Гришкой Берсеневым и Евтюшкой Смагиным. Их общие пашни находились «на дуброве и по Нисе речке». Торговлей и промыслами Шипицын с товарищами не занимались. Этот же документ сообщает о происхождении Ивашки и времени его появления в Верхотурском уезде: «А почали они пашню пахать и сено косить со 126-го (1617/18) году по даче стольника и воеводы Ивана Головина по челобитной... А пришли они на Верхотурье ис Перми Великие и государю били челом в пашенные крестьяне в том же во 126-м году безо льготных лет.»[18] Происхождение из Перми Великой позволяет предполагать предком Ивашки Шипицына крестьянина погоста Редикор на реке Вишере Ивашку Шипицу, упомянутого в 1579 году.[19]
В переписи 1624 года Ивашко Павлов сын Шипицын показан вместе с братом Степаном в той же деревне на Мулгае. [20]. В крестьянской книге 1626 года Ивашко назван вместе с Евтюгой Смагиным[21], с которым он, следовательно, продолжал нести общие повинности перед казной. В крестьянской книге 1632 года Ивашко с братом все еще числятся по Тагильской слободе. Возможно, тягло в это время в одиночку исполнял Степан.
О первых годах деятельности Ивана Шипицына на Ирбите прямых известий нет. Но, очевидно, что он занимался тем же, чем и любой другой основатель нового поселения – вербовал поселенцев, наделял их землей и угодьями, обеспечивал ссудами, утрясал возникающие проблемы с властями, поддерживал отношения с пограничными слободами, в том числе и Тобольского уезда, и так далее. Конкретные известия о слободчике Иване Шипицыне начинаются с осени 1638 года, когда он переписывался в приказчиком Киргинской слободы Исаком Обрядовым о возможном нападении калмыков[22]. В 1638/39 году Шипицын наделял землей Игнашку и Ивашка Петровых детей Шмаковых[23], в 1639/40 году – Мишку Лиханова[24], 22 сентября 1640 года – новопашенного крестьянина Ивашка Гаврилова[25]. Это последнее упоминание Ивана Шипицына в качестве ирбитского слободчика. В сентябре 1641 года Ирбитской слободой уже управлял приказчик Василий Муравьев[26].
Интересно, что последние годы Иван Шипицын исполнял обязанности слободчика уже утратив привилегированный статус. В крестьянской книге 1640 года он идет в общем списке[27]. Да и льгота как у слободчика у него должна была закончиться тогда же, когда и льготные годы у первых прибранных крестьян – через шесть лет, то есть в 1637/38 году.
В 1638/39 году в крестьяне Ирбитской слободы был призван на льготу до 1644/45 года брат Ивана Шипицына - Степан[28]. До этого времени он, вероятно, продолжал крестьянствовать в Тагильской слободе.
Оба брата Шипицына, а также сын Ивана – Дементий (Демка) в качестве крестьян Ирбитской слободы присягали в конце 1645 года на верность новому царю Алексею Михайловичу[29]. Эту же присягу приносил и некий Ларка Иванов Шипицын, возможно, другой сын Ивана, значащийся в списке «Невьянские волости пашенных крестьян братья, и дети, и племянники, и зятья, и внучата»[30]. В 1640-х годах Шипицыны активно промышляли на Исети в районе будущего Далматова монастыря и даже подговаривали местных татар избавиться от старца Далмата[31].
В 1652 году Иван и Степан Шипицыны по прежнему среди крестьян Ирбитской слободы. При этом Иван «с сыном з Демкою», а у Степана «4 сына пашут»[32]. Последнее упоминание об Иване Шипицыне относится к 1653 году, когда он исполнял должность таможенного целовальника Ирбитской слободы[33]. Степан дожил по крайней мере до 1659 года, когда он и его племянник Демка Иванов имели дворы в центральном поселении Ирбитской слободы[34].
Последний раз Демка (Дементий) Иванов Шипицын, названный также «чердынец», упоминается в переписи 1666 года с тремя сыновьями – Микишкою (Никифором) 30 лет, Тараском 17 лет и Ивашком 12 лет. О зажиточности семьи свидетельствует проживание с ними двух срочных работников[35] из Чердыни. В другом дворе жили дети Степана Шипицына – Юрка, Левка, Митька и Лаврушка. У Левки в это время был сын Мишка 16 лет, у Митьки – сын Максимко 7 лет. У братьев также был срочный работник, уроженец Великого Устюга[36].
В дальнейшем семья разделилась. Потомство Ивана Шипицына продолжало и дальше жить в центре Ирбитской слободы. В 1680 году перепись называет трех сыновей Дементия, живущих «в одном дворе не в розделе». На троих у них было восемь сыновей[37]. В 1719 году их потомки населяли три двора в слободе[38]. Из четверых сыновей Степана к 1680 году в Ирбитской слободе оставался только один – Левка (Леонтий), живший с тремя сыновьями и двумя внуками в деревне-однодворке Шипицыной над речкою Грязнухою. Наемную рабочую силу в хозяйстве заменила подневольная – купленный калмык[39]. Последний раз они упомянуты 13 ноября 1682 году при принесении присяги новым русским царям[40]. Дальнейшая их судьба пока не известна и упоминаний деревни Шипицыной больше встретить не удалось.
Остальные сыновья Степана Шипицына – Юрка, Митька и Лаврушка –основали другую деревню Шипицыну в Камышевской (Камышловской) слободе. В 1680 году они жили в ней тремя дворами. На троих у братьев было семь сыновей. В их дворах также имелось семеро купленных калмыков[41]. Последнее обстоятельство резко выделяет семью из жителей всего уезда, где и среди служилых людей далеко не каждый мог позволить себе иметь дворовых. А среди крестьян это вообще был исключительный случай. В 1719 году Шипицыны продолжали иметь три двора в деревне Шипицыной и, по прежнему, владеть дворовыми калмыками. Кроме того, семья расселилась в деревню Захарову Камышловской слободы и деревню Скатинскую соседней Красноярской слободы[42].
В целом Шипицыных нужно рассматривать как одну из самых предприимчивых и зажиточных крестьянских семей Верхотурского уезда.
Но не только слободчик и его родня определяли состояние Ирбитской слободы. Ниже предлагается краткий обзор формирования и развития основных категорий населения рассматриваемой территории.
Крестьяне.
Основу населения любой крестьянской слободы составляли, естественно, крестьяне. По форме налогообложения крестьяне Верхотурского уезда разделялись на пашенных и оброчных. Первые должны были обрабатывать определенное количество государевой земли. В соответствии с объемом работы они могли получить и пашенную землю в личное пользование – «собинную пахоту». Оброчные крестьяне вносили в качестве налогов определенное количество зерна (хлебный оброк) или сумму денег (денежный оброк). Оброк начислялся в соответствии с количеством пахотной земли и других угодий, находящихся в пользовании у крестьян. Крестьяне Ирбитской слободы изначально «прибирались в пашню», но вскоре были переведены на хлебный оброк.
При освоении новых земель для успешного начала хозяйствования крестьянам определялся срок безналогового пользования землею (льготные годы), а в отдельных случаях и выдавалась ссуда из казны. Льготные сроки в Верхотурском уезде были различными – от двух до восьми лет в зависимости от сложности осваиваемых земель. В Ирбитской слободе льготный срок в начале был определен в шесть лет. То есть, территория будущей слободы считалась сложной для освоения.
Архивы сохранили список первых жителей слободы в крестьянской книге 1632 года[43].
Да в нынешнем же во 140-м году при воеводе при Федоре Михайловиче Баяшеве да при подьячем при Втором Шестакове прибрано на льготу из верхотурских изо всяких людей в новую слободу в пашенные крестьяне на Ирбет.
Олешке Поткорытникову пахать десятина.
Ивашку Михайлову сыну Утке пахат полдесятины.
Кондрашке Олексееву Устюжанину пахать полдесятины.
Демке Степанову Важенину пахать полдесятины.
Олешке Олексееву Лузянину пахать полдесятины.
Игнашке Петрову да Левке Федорову, прозвище Кукав (Кучков), пахать полдесятины.
Филатке Диеву Устюжанину пахать полдесятины.
Гурейку Иванову Перевозникову пахать полдесятины.
Ондрюшке Офонасеву Рубцову пахать полдесятины.
Гришке Прокопеву Устюжанину пахать полдесятины.
Ивашку Бугрышу пахать полдесятины.
Фетке Белоусову брату пахать полдесятины.
Трофимку Сидорову Пенежанину пахать полдесятины.
Фетке Степанову да Ондрюшке Онофрееву пахать полдесятины.
Мишке да Терешке Лихановым пахать полдесятины.
Потапку Иванову Голому пахать полдесятины.
Степанку Гаеву з детьми пахать десятина.
Пятунке Иванову пахать полдесятины.
И всего в новую слободу на Иръбит прибрано пашенных крестьян 20 человек. А государевы десятинной пашни пахать как выидут изо льготы ко 146-му году под рожь 10 десятин.
Справил Михалко Исаков.
В итоговой части небольшая ошибка: в списке не двадцать, а двадцать один человек, шестеро из которых объединены попарно общим тяглом. Конечно, население слободы не ограничивалось этими людьми, так как в списке названы только главы семей. Не учтена и семья слободчика Шипицына. Указание на то, что поселенцы на Ирбит прибирались из верхотурских людей, весьма расплывчато. Из всего списка в Верхотурском уезде удалось найти только двоих – Федьку Белоусова и Степанка Гаева. Оба в 1624 году были крестьянами Тагильской слободы[44], откуда пришел и основатель Ирбита Иван Шипицын.
Следующие крестьянские книги позволяют проследить процесс заселения слободы в первые десятилетия ее существования. При работе с этим источником надо иметь ввиду, что появление новой семьи датировалось только в случае вступления в новое тягло. Если же новый крестьянин заменял кого-то из прежних, его имя вписывалось вместо заменяемого и он оказывался в списке старожилов.
В крестьянской книге 1639/40 года ирбитские крестьяне уже показаны платящими оброчный хлеб. В начальной (безльготной) части списка всего 19 человек, на которых расписано 16 тягл[45]. Это меньше, чем было прибрано восемь лет назад. Следовательно, за первые два года существования слободы не нашлось желающих присоединиться к первопоселенцам. Следующие поселенцы, согласно списка 1640/41 года, появились только в 1635/36 году, когда было вновь прибрано одиннадцать человек, на которых расписано семь тягл. В 1636/37 году прибрано четыре человека на три тягла, в 1637/38 году – восемь человек на семь тягл, в 1638/39 году – 35 человек на 28 тягл, в 1639/40 – 27 человек на 18 тягл, в 1640/41 – семь человек на пять тягл. Всего в 1640/41 году в Ирбитской слободе было 111 крестьян[46]. Численность переселенцев по прошлым годам могла быть несколько большей, так как за прошедшее время кто-то из них мог успеть умереть или покинуть слободу, но общая картина формирования населения в первое десятилетие слободы наглядна.
Четыре года после основания Ирбитской слободы наблюдалось почти полное отсутствия новых крестьян. Вновь прибывших за это время не хватило даже для восполнения убыли среди первопоселенцев. Очевидно, что, несмотря на длительную льготу, условия в новой слободе не были особенно привлекательными. Появление большой группы переселенцев в 1635/36 году могло быть вызвано изменением системы повинностей, то есть переводом слободы на оброк. После этого наблюдается постоянный приток новых крестьян, всплеск которого приходится на конец тридцатых годов, когда за два года число крестьян в слободе более чем удвоилось.
В дальнейшем прибытие новых крестьян продолжалось, но уже не так бурно. В крестьянской книге 1651/52 года в итоге Ирбитской слободы значится «оброчных крестьян и подрядчиков 129 человек». Но из текста видно, что это количество тягл, многие из которых исполнялись группами родственников или соседей. Из этого же документа видно, что в 1646/47 году были прибраны крестьяне на одно тягло, но они успели к окончанию льготных лет сбежать из слободы. В 1647/48 году было прибрано людей на четыре тягла. Льготный срок для прибираемых в конце 1640-х годов составлял уже только пять лет[47].
Перепись 1659 года впервые показывает распределение крестьян Ирбитской слободы по деревням[48]. Это не значит, что до этого времени деревень в слободе не было. Просто небольшое количество крестьянских хозяйств позволяло описывать их не по географическому признаку, а по величине налогообложения или по другим удобным для делопроизводства принципам. К 1659 году стало необходимым знать точное место жительства каждого крестьянина. В центральном поселении слободы было 8 крестьянских дворов; по деревням (в порядке описания): Лиханова – 4, Подкорытова над озером – 4, Кекур над озером – 5, Гаева над озером – 6, Кокшарова над озером – 9, Ерзовка над озером – 8, Суфрина над озером – 3, Чупина над Березовкой – 6, Подкорытова над Березовкой – 2, «займище над речкою» - 1, Зайкова над Ирбитью – 18, Речкалова над Ирбитью – 9, Кирилова над Ирбитью – 8, Чусовская над Ирбитью – 7, Шмакова над Ирбитью – 8, Фомина над Ирбитью – 5, Буланова над Ирбитью – 2, Борондукова над Ирбитью – 5, Трубина над озером – 2, Бердюкина над Ницою – 2; всего 123 крестьянских двора. Перепись также показывает двух крестьян живущих по чужим дворам и два двора работников мельницы.
Перечень деревень позволяет очертить границы Ирбитской слободы. На севере вверх по Нице слобода граничила с Ницынской слободой. Рубеж проходил по деревне Бердюкиной, часть дворов которой относилась к Ницынской слободе[49]. На востоке ирбитские земли смыкались с Тобольским уездом. Граница на Нице проходила между деревнями Ерзовской и Мысовской (сейчас – Мыс), входившей в Киргинскую слободу. Далее граница шла на юг, пересекая речку Березовку, низовья которой также относились к Кирге[50]. Самой южной деревней Ирбитской слободы была Зайкова (сейчас – село Зайково), стоящая на правом берегу реки Ирбит напротив устья Бобровки. Здесь Ирбитская слобода граничила с Усть-Ирбитской.
Об Усть-Ирбитской слободе, странное имя которой порождает недоумение исследователей, необходимо сказать подробнее. Название слободы заставляет искать ее в низовьях реки Ирбит. Но там стоит Ирбитская слобода. Г. Ф. Миллер предположил, что Усть-Ирбитская слобода была поставлена на Нице несколько ниже Ирбита, но «никогда не была достроена до конца, и со временем она потеряла свое первоначальное название, о котором теперь нет больше и помину»[51]. Действительно, в разгар конфликта о границах Верхотурского и Туринского уездов, в 1644 году ницынскйй крестьянин Пятко Ощепков был назначен слободчиком новой слободы, которую планировалось поставить на спорных с Туринском землях в «чертеже» Ницынской слободы. Но позже слобода с названием Усть-Ирбитская обнаруживается гораздо южнее – на речке Бобровке, притоке Ирбита (сейчас – село Скородумское). В 1680 году это уже слободка в составе Белослудской слободы[52]. Видимо, перенося слободу, инициатор этого действия (Ощепков?) решил сэкономить время на получение новых бумаг от властей и воспользовался теми, которые у него уже были, что и сохранило название Усть-Ирбитская. Когда состоялся перенос слободы на Бобровку, неизвестно, но, видимо, уже к 1653 году, когда верхотурский сын боярский Андрей Бернацкий управлял одновременно «в Ирбитской, и в Туринской, и в Белослудской слободах»[53]. По порядку перечисления слобод видно, что «Туринская» находилась между Ирбитской и Белослудской. Название Туринской слобода могла сохранять как поставленная на спорных с Туринском землях.
В 1662-1664 годах вся южная часть Верхотурского уезда подверглась башкирским набегам. В списках пострадавших перечислено свыше семидесяти хозяйств Ирбитской слободы, понесших различные убытки[54]. Сожженных дворов было немного, в основном, крестьяне потеряли хлеб и скот. Но развитие слободы это, естественно, приостановило.
Перепись Ирбитской слободы 1666 года перечисляет 117 крестьянских дворов и 18 новоприборных крестьян, не вышедших из льготных лет. Восемь льготников еще не обзавелись собственными дворами и жили по чужим подворьям[55]. То есть, всего в слободе было 127 крестьянских дворов, что ненамного больше, чем в 1659 году. В среднем в этот период новые дворы в Ирбитской слободе появлялось реже, чем по одному в год. Это, конечно, последствия набегов. В дальнейшем развитие слободы шло более интенсивно.
Перепись 1680 года впервые учитывала все мужское население независимо от возраста. Согласно ее итога, в Ирбитской слободе было 220 крестьянских дворов, в которых кроме дворохозяев было еще 599 «детей, и братьи, и племянников, и внучат, и пасынков, и зятей»[56]. В итоговой записи небольшая ошибка – по описанию в слободе 219 дворов и заимка[57], хозяева которой переписаны в другом месте. Соответственно, в Ирбитской слободе в 1680 году всего насчитывалось 818 мужчин крестьянского сословия. После предыдущей переписи в течении полутора десятилетий в слободе прибыло около девяносто крестьянских дворов, в среднем - по шесть дворов в год.
Эта же перепись впервые отмечала происхождение жителей. При этом указывалось только место рождения хозяина двора. Промежуточные этапы переселения во внимание не брались. Также не фиксировалось происхождение младших родственников и подворников. Возраст Ирбитской слободы приближался к полувеку. Во многих хозяйствах первое поколение уже сошло. Из 219 крестьян-дворохозяев 86 показаны родившимися в Ирбитской слободе. Еще 15 человек названы уроженцами города Верхотурья (трое) и других слобод Верхотурского уезда: Тагильской – девять человек, Невьянской – двое, Ницынской – один. Из дальних переселенцев наиболее широко, как и во всем Верхотурском уезде, представлены уроженцы Поморья – 82 человека (Устюг – 34, Вага – 24, Пенега – 10, Соль-Вычегодск – 4, Яренск – 4, Кеврола – 3, Колмогоры – 2, Сысола – 1) и Прикамье – 33 человека (Чердынь – 19, Чусовая – 7, Соликамск – 3, Кайгородок – 3, Пермь – 1). По одному выходцу было из Вятки, Новгорода и Нижнего Новгорода.
Увеличилось количество поселений и расширилась география населенной территории. По сравнению с переписью 1659 года к 1680 году появилось три новых деревни – однодворка Шипицына над Грязнухою (см. выше) и две деревни над Кочовкою - Кочовка и Коморникова (по восемь дворов)[58]. Кроме того, переписью отмечена и вышеупомянутая заимка на Ляге. Из прежних деревень в переписи 1680 года отсутствует Бердюкина, жители которой перешли в ямщики (см. далее).
Беломестные казаки.
Второй по численности категорией населения Ирбитской слободы были беломестные казаки – специализированная полувоенная группа населения, несшая службу за освобождение («обеление») своих хозяйств от податных повинностей. Появление беломестных казаков исследователи относят к концу 30-х годов XVII века[59]. По мере удаления новых крестьянских слобод от воеводских центров обострялся вопрос контроля над ними. Посылка на длительную службу из Верхотурья стрельцов («годовальщиков») сменилась созданием новой категории служилых людей, постоянно живущих в слободах. Количество казаков в каждой слободе зависело от потребностей соответствующего периода и постоянно менялось.
В Ирбитской слободе первый набор беломестных казаков осуществил, видимо, приказчик Василий Муравьев, сообщавший в челобитье в сентябре 1645 года «да в ту ж де Ирбитскую слободу призвал из гулящих людей в беломестные служилые люди 16 человек». Тогда же в слободе был поставлен и острог[60]. В конце 1645 года жители Ирбитской слободы вместе с остальным населением приносили присягу царю Алексею Михайловичу. Крестоприводная книга содержит не менее пяти имен ирбитских казаков (текст поврежден)[61]. Но полный список казаков слободы удалось пока обнаружить только в окладной книге 1658/59 года. Тогда в Верхотурском уезде числилось 113 беломестных казаков распределенных по слободам: Невьянская – 10 чел., Арамашевская – 36, Ницынская – 30, Усть-Ирбитская – 7, Белослудская – 5, Ирбитская – 25. Еще семь казачьих окладов значились «выбылыми», то есть вакантными[62].
В 1661 году накануне башкирских набегов количество и личный состав ирбитских казаков оставался тот же[63].
После набегов численность казаков в Ирбитской слободе начала снижаться. С одной стороны это было вызвано определенным разочарованием властей в подобных военных формированиях и поисками другой системы организации обороны. С другой стороны – продвижение слобод и острогов на юг уводило казаков в новые гарнизоны, оставляя в тылу только количество необходимое для текущей службы.
Перепись 1666 года описывает в Ирбитской слободе семнадцать дворов беломестных казаков со сведениями о социальном происхождении и времени вступления в службу. Эти записи показывают, что казачье сословие находилось в стадии формирования – из семнадцати казаков только четверо происходили из казачьих семей, десять человек были набраны из «гулящих людей» и трое – из семей церковников (дети попа и пономаря)[64]. Окладная книга 1668 года перечисляет тех же семнадцать человек. Но казачьих окладов в слободе было двадцать. Один оклад был частично переведен дьячку Катайского острога. Еще двое казаков показаны выбывшими. Один умер еще в 1660/61 году, другой был «взят в пашню по прежнему». Оба с припиской «а в его место в беломестные казаки нихто не верстан». Видимо, к этому времени и двадцать человек казаков для Ирбитской слободы власти считали избыточным. Продолжалось и пополнение казачества со стороны – единственный казак, взятый на замену выбывшего, был братом ирбитского житничного дьячка[65].
К 1680 году в Ирбитской слободе оставалось одиннадцать беломестных казаков. География их происхождения следующая: уроженцев Верхотурского уезда – пять человек (из слободы – четверо, из-под Верхотурья – один), двое родились на Мезени, по одному – в Устюге, Кевроле, Чердыне и вотчинах Строганова на Яйве. Социальное происхождение было пестрым: из казачьих детей – трое, из крестьян – трое, из церковников – двое; по одному – из бобылей, посадских и промышленных людей[66].
В 1682 году только восемь ирбитских казаков присягали новым царя Ивану и Петру Алексеевичам[67]. Но это не значит, что казаков осталось только восемь – в момент принятия присяги часть служилых могла находиться далеко от слободы.
К сожалению, ни один документ не показывает расселение казаков по деревням.
Другие слободские служилые.
Кроме сравнительно многочисленной группы казаков в Ирбитской, как и в других слободах, имелось еще несколько узких специалистов, получавших государев оклад. По роду занятий все они должны были жить в центральном поселении слободы или в непосредственной близости от него. Эти должности начинают фиксироваться в слободе с сороковых годов.
Дьячки. Непосредственные исполнители делопроизводства в слободах. Выделялись в зависимости от специализации дьячки судной (приказной) избы, а также таможенные, житничные и площадные дьячки. В слободах с небольшим объемом делопроизводства обычно совмещались несколько или даже все дьяческие обязанности. В Ирбитской слободе дьячок, возможно, имелся с момента основания. Впервые документально зафиксирован в августе 1646 года[68]. В 1666 году в слободе показан единственный дьячок Федька Ларионов, верстанный из крестьянских детей в 1661/62 году[69]. В 1680 году тот же Ларионов совмещал обязанности «в таможне, и на площади, и у житниц». Назван бобыльским сыном, уроженцем города Верхотурья. Кроме него записан дьячок судной избы Мартынко Посников[70], служивший в 1666 году подьячим «съезжие и таможенные избы» в Верхотурье[71]. В крестоприводной книге 1682 года написан только Ф. Ларионов, названный «ирбитцкой подьячей»[72].
Мельник и засыпка. Обслуживали государеву мельницу. Мельник впервые написан в крестоприводной книге 1645 года[73]. В 1648 году окладная книга по Ирбитской слободе отмечает оклады мельника и засыпки[74]. В окладной книге 1660/61 года показан только оклад мельника, и тот - «выбылой»[75]. Переписью 1666 года в слободе отмечены мельник и засыпка[76], переписью 1680 – только мельник, уроженец слободы[77]. Он же присягал в 1682 году[78].
Кузнец. Выполнял требуемые казенные работы в слободе, связанные с обработкой железа. Главной обязанностью было обеспечивать бесперебойную работу государевой мельницы. Поэтому часто назывался «мельничной кузнец», «ирбитской мельницы кузнец». Специалисты нужной квалификации в Сибири были достаточно редки[79]. Наличие в слободе кузнеца впервые отмечает окладная книга 1648/49 года: «Государевы ирбитцкой мельницы кузнец Микитка Сысоев. Во 155-м году зарезан, а на ево место кузнеца нет.»[80] То есть, должность кузнеца появилась не позднее 1646/47 года. В 1660/61 году слобода снова без кузнеца: «Да выбылого окладу ирбитцкого кузнеца Обрамка Максимова …»[81]. В 1666 году в слободе два кузнеца – бывший, отставленный «за увечье» в 1658/59 году, и новый, поверстанный из крестьян в 1660/61 году[82]. В 1680 году в кузнецах Ирбитской слободы служил уроженец Устюга Великого, пришедший в Сибирь в 1666/67 году[83]. Он же приносил присягу в 1682 году[84].
Затинщик (пушкарь). Единственный кроме казаков военный человек в слободе. Обслуживал имеющуюся в остроге артиллерию. Впервые отмечен переписью 1666 года как затинщик. Прибран из гулящих людей в 1661/62 году[85]. Возможно именно тогда эта должность и появилась в Ирбитской слободе. В 1680 году в слободе показан пушкарь, сын казака Ницынской слободы[86]. Спустя два года присягу новым царям принесли уже два затинщика Ирбитской слободы[87]. Увеличилась ли за это время артиллерийская мощь ирбитского гарнизона, неизвестно.
Ямские охотники.
Достаточно заметной категорией жителей Верхотурского уезда были ямские охотники (ямщики). Огромная протяженность сибирских дорог, необходимость постоянной переброски известий, людей и грузов диктовали создание социальной группы, постоянно занимающейся извозом.
Ямское население проживало, естественно, вдоль тех дорог, по которым шли основные перевозки. Ямские слободы имелись во многих уездных центрах. Главная сибирская дорога от Верхотурья до Туринска сначала проходила вдоль реки Туры. Но очень скоро ямщики стали искать более удобные маршруты, уходя от заболоченных туринских берегов[88]. К 1612 году дорога сместилась к югу, пересекая Тагил немногим ниже устья Мугая. Вскоре здесь была основана Тагильская слобода[89], в которой в течении всего XVII века проживало большинство верхотурских ямщиков.
Всего ямские обязанности в Верхотурском уезде были распределены на пятьдесят паев. На одном пае могло быть по несколько человек, чаще родственников; можно было обслуживать и часть пая. Поэтому численность ямских охотников намного превышала количество паев. Количество перевозок и, соответственно, нагрузка на ямщиков росли и власти постоянно увеличивали оклады ямских паев. Если в 1626 году оклад одного пая составлял пятнадцать рублей[90], то к 1648 году он вырос до двадцати двух рублей[91].
По мере освоения зауральских пространств, прокладывались новые пути, но значимость их была гораздо скромнее главной государевой дороги вдоль Туры. Хотя берега Ницы к середине 30-х годов XVII века были полностью охвачены крестьянским освоением, только к 60-м годам появилась надобность иметь здесь постоянных ямщиков. В 1661/62 году пять крестьянских дворов Ницынской слободы были взяты в «ямскую гоньбу». К 1666 году их насчитывалось девять. В Ирбитской слободе в это время было всего две семьи ямщиков[92]. Ими стали братья Бердюкины, в 1659 году числившиеся еще крестьянами. Вероятно, в ямщики они перешли одновременно с ницынскими соседями.
Хотя число ямских охотников в слободах по Нице постоянно увеличивалось, с главной дорогой в Сибирь параллельный ницынский путь сравнивать не приходится. К сожалению, в переписи 1680 года список ницынских ямщиков не полон (только четыре двора)[93], а ирбитский отсутствует вообще. Сведения о численности ямщиков в это время дает крестоприводная книга 1682 года - в Ницынской слободе присягали на верность новым государям 35, в Ирбитской - 10 ямщиков и членов их семей[94].
Священно- и церковнослужители.
Немногочисленная узкопрофессиональная группа, обслуживавшая религиозную жизнь населения. Существовала везде, где имелась действующая церковь.
В Ирбитской слободе усилиями приказчика Василия Муравьева в 1641–1645 гг. был построен «храм во имя Богоявления господа нашего Иисуса Христа да предел святых мученик Фрола и Лавра»[95]. С этого времени должны были появиться и служители. В крестоприводной книге 1645 года среди приносивших присягу назван «Ирбитцкие ж слободы церковной дьячок Стенка Михайлов Грибанова, двинянин»[96], что свидетельствует о наличии клира. Сложность исследования этой категории населения в том, что священники в слободах не получали государев оклад и, следовательно, не фиксировались в окладных документах. Поэтому сбор по источникам сведений о них затруднен.
Только перепись 1680 года сообщает поименно состав клира Ирбитской слободы: два попа, дьячок и пономарь («попов сын»), всего четыре двора[97]. В 1682 году присягу новым царям в Ирбитской слободе приносили «церковные причетники» - дьячок (новый), пономарь (прежний) и поповы дети[98].
Промышленные люди, бобыли.
Еще одна немногочисленная категория населения, зафиксированная источниками в Ирбитской слободе. Бобылями назывались люди, не несущие крестьянского тягла. Чаще всего, это был временный статус новопоселенцев, которых не успели обложить крестьянскими налогами. При переписях («обысках») таковых выявляли и приписывали к крестьянству по месту проживания. Но не все бобыли искали себе пашню. Часть их предпочитала некрестьянский образ жизни – ремесло, скупку-продажу товаров, лесной промысел. Именно эта категория и называется в источниках «промышленными людьми». Конечно, и часть крестьян занималась промыслами и платила с этого налоги. Но для них это считалось дополнительным доходом. Плативший крестьянские подати, автоматически записывался в крестьяне, хотя мог гораздо больше приобретать промысловой деятельностью.
Многие бобыли, особенно недавно пришедшие, не имели своего двора и жили по чужим подворьям. В налогообложение они тоже попадали не всегда, выплачивая «бобыльское тягло» на прежнем месте. Поэтому по источникам эту категорию населения полностью отследить не удается.
В переписи 1666 года в Ирбитской слободе показан единственный бобыльский двор, причем написан он раньше крестьянских[99]. Это позволяет предположить, что речь здесь идет о промышленном человеке.
В 1680 году в Ирбитской слободе после списка крестьян записаны «бобыли, живут своими дворами, промышляют всякими промыслы. И с нынешнего со 188-го года велено им платить денежной оброк». Таковых было восемь дворов, хозяин одного из которых назван захребетником. Трое проживали уже достаточно долго – один с 1672/73 года, двое – с 1674/75 года. Двое бобылей показаны уроженцами Ирбитской слободы, по двое выходцев из Устюжского и Важского уездов, по одному - из Сургута и Соликамского уезда[100].
Те же восемь промышленных людей принесли присягу новым царям 13 и 14 ноября 1682 года. Кроме них в Ирбитской слободе присягнули «ирбитцкие жилетцкие люди» - восемь человек (с детьми) и четырнадцать человек гулящих[101].
[1] Шашков А. Т. К истории возникновения в конце XVI в. первых русских городов и острогов на восточных склонах Урала // Уральский сборник: История. Культура. Религия. Екатеринбург, 1997. С.175-176.
[2] ПСРЛ. Т.36. М., 1987. С.138.
[3] Морозов Б. Н. Жалованная грамота Строгановым 1591 года // Русский дипломатарий. Вып.6. М., 2000. С.192.
[4] Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.1. М., 1999. С.384.
[5] Миллер Г. Ф. Т.1. С.378-379
[6] Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.2. М., 2000. С.501
[7] Вершинин Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII век). Екатеринбург, 1998. С.178.
[8] Миллер Г. Ф. Т.2. С.294, 296, 298.
[9] ГАСО. Ф.733. Оп.1. Д.1. Л.456.
[10] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.35. .Л.117 об.
[11] Курлаев Е. В., Манькова И. Л. Освоение рудных месторождений Урала и Сибири в XVII веке: у истоков российской промышленной политики. М., 2005. С.63-64.
[12] Миллер Г. Ф. Т.2. С.501-502.
[13] Миллер Г. Ф. Т.2. С.501.
[14] Миллер Г. Ф. Т.2. С.502.
[15] Миллер Г. Ф. Т.2. С.530, 548-553, 556-559, 560-562, 572-573, 576.
[16] Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.3. М., 2005. С.308-310, 314-316.
[17] Вершинин Е. В. Ирбитская слобода в XVII веке // Ирбитская ярмарка. Екатеринбург, 2003. С.11.
[18] РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.1. Л.67-67 об.
[19] Мосин А. Г. Уральский исторический ономастикон. Екатеринбург, 2001. С.484.
[20] РГАДА. Ф. 214. Оп.1. Д.5. Л.248 об.
[21] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.10. Л.114.
[22] Миллер Г.Ф. Т.2. С. 523.
[23] ГАСО. Ф.733. Оп.1. Д.1. Л.293 об.
[24] ГАСО. Ф.733. Оп.1. Д.1. Л.294 об.-295.
[25] ГАСО. Ф.733. Оп.1. Д.1. Л.299.
[26] Миллер Г.Ф. Т.2. С. 560.
[27] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.43. Л.107 об.
[28] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.43. Л.112.
[29] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.57 об., 59 об., 117 об.
[30] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.81 об.
[31] Вершинин Е. В. Ирбитская слобода. С.15.
[32] РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.119. Л.117, 126 об.
[33] Вершинин Е. В. Ирбитская слобода. С.16.
[34] РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.40. Л.185-185 об.
[35] Срочные – работники, нанятые на определенный срок.
[36] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.222-222 об.
[37] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.577 об.
[38] РГАДА. Ф.214. Оп.1 Д.1615. Л.254-254 об.
[39] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.606 об.
[40] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.29.
[41] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.759 об.-760 об.
[42] РГАДА. Ф.214. Оп.1 Д.1615. Л.225 об., 306, 307а.
[43] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.35. Л.125-127 об.
[44] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.5. Л.245 об., 248.
[45] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.43. Л.107-108.
[46] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.140. Л.114-121.
[47] РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.119. Л.130 об.-132.
[48] РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.40. Л.185-215 об.
[49] РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.40. Л.158 об.-159 об.
[50] РГАДА. Ф.214. Оп.5. Д.261. Л.579, 653, 657.
[51] Миллер Г. Ф. Т.2. С.92.
[52] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.716.
[53] Миллер Г. Ф. Т.3. С.379.
[54] РГАДА. Ф.1111. Оп.2. Д.911. Сст.18-34.
[55] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.222-245 об.
[56] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.666 об.
[57] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.654 об.
[58] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.651-654, 655-657 об.
[59] Вершинин Е. В. Беломестные казаки Зауралья в XVII веке // Казаки Урала и Сибири в XVII-XX вв. Екатеринбург, 1993. С.52-58.
[60] Миллер Г. Ф. Т.2. С.597.
[61] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.61.
[62] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.389. Л.323-328 об.
[63] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.418. Л.15-15 об.
[64] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.216-220.
[65] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.509. Л.279-280 об.
[66] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.571 об.-573 об.
[67] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.24.
[68] Миллер Г. Ф. Т.2. С.600.
[69] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.215 об.
[70] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.571 об.
[71] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.12а об.
[72] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.23-23 об.
[73] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.61 об.
[74] ТГИАМЗ. КП 12700. Л.44 об.-45.
[75] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.418. Л.9 об.-10.
[76] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.220 об.-221 об.
[77] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.574.
[78] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.24 об.
[79] Курлаев Е. В., Манькова И. Л. Освоение рудных месторождений. С.22-25.
[80] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.225. Л.68 об.
[81] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.418. Л.9 об.
[82] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.220-220 об.
[83] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.574 об.
[84] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.23 об.
[85] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.220.
[86] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.574.
[87] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.24.
[88] Миллер Г. Ф. Т.1. С.399-400.
[89] Подробнее см.: Коновалов Ю. В. Русские деревни на Тагиле и Мугае в 20-х годах XVII века // Веси. 2004. № 1 (8). С.18-22.
[90] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.10. Л.80.
[91] ТГИАМЗ. КП 12700. Л.46.
[92] РГАДА. Ф.1111. Оп.2. Д.139. Сст.82, 133-134.
[93] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.155 об.-156.
[94] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.9 об.-10 об., 24 об.
[95] Миллер Г. Ф. Т.2. С.597.
[96] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.118 об.
[97] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.570-570 об.
[98] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.23.
[99] ТГИАМЗ. КП 12692. Л.221 об.
[100] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.659 об.-661.
[101] РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.30об-31, 32, 33.
Друзья, пожалуйста, нажимайте на кнопки соцсетей, этим Вы поможете развитию проекта!